о разных русских

Яков Моисеич, сухонький седой старичок в очках в роговой оправе, посвятил жизнь русскому языку. Преподавал в универе, писал труды и какой-то словарь и гордо, картавя, говорил: мы – русские филологи. В ответ на усмешки первашей лукаво смеялся, читал им Бродского – «еврея, поэта русского и американского гражданина», и задавал учить Пастернака.

Да мало ли их – филологов русских: Аксёновых, Рыбаковых, Кавериных, спрятавших руф номэн за славянскими именами. Тех, без кого невозможно представить современный русский язык – язык негра Пушкина и Розенталя – еврея.

И шёл Яков Моисеич как-то домой. С потасканным портфелем в руках, набитым тетрадями будущих журналистов, в очках и в старом пальто – еврей, не скопивший за жизнь ни гроша. Навстречу ему, по центральной улице города, маршировала толпа гопоты, щеками с сытым румянцем, напоминавшая о кулинарном искусстве их мам, одетые в Вранглер, Харрингтон и чёрную униформу.

И встретились, обыкновенный русский филолог и стая обычных русских фашистов, забывших, за что воевали их деды. «Жидовская рожа?! и первый плевок полетел в лицо. Пинали ногами, обутыми в гриндерсы, не вместившие под лысыми черепами ни строчки из добрых книг, лающие цитатами переводов «майн кампф». Им-то русский язык не нужен, у них: пичалька, вдуть под хвост и щемить чеканутых. Тех, кто более славянин, чем они. Тех, для кого русский – родной, тех, кто, в отличье от них, человек.

Насмерть забили. И спрашивали их, прятавших после в ладони лицо, за что, в чём причина. Их, не ограбивших, но убивших. Ради потехи и потому что причина та очевидна – для них, и, что страшно, для нас: а потому что он - Яков, потому что он - Моисеич.